Читать интересную книгу Любовница Леонарда[СИ] - Виктор Песиголовец

Пересказывая слова Маньки, Клавдия Васильевна от души хохотала. Улыбалась и девушка, но в душе у нее клокотал гнев.

В конторе Архелия не задержалась, решила наведаться на зарносклад, чтобы расспросить нового заведующего, как ему работается.

Тот сидел в своей тесной каморке за столом и что-то подсчитывал на калькуляторе. Увидев хозяйку, стушевался, вскочил:

— Здравствуй, Лия!

— Как дела, Колька? — приветливо спросила она и присела на краешек облезлого стула. — Уже освоился?

— Конечно! — заверил парень. — Мне баба Шура все так доходчиво объяснила…

— Стовба и Зинченко не доставляют хлопот? — девушка окинула взглядом тесное помещение и с удовлетворением отметила про себя, что молодой Грицай привел его в божеский вид, до чего у прежней заведующей руки никогда не доходили. Так и сидела, как крыса на помойке, — везде грязь, пыль и мусор. А теперь пол тщательно выскоблен, тумбочка и железный сейф протерты, окно сияет чистотой, стол покрыт листом плотной белой бумаги.

— И Сашка, и Вовка работают хорошо! — Микола со смущенной улыбкой посмотрел на свою начальницу. — Техника, слава Богу, тоже пока не подводит. Зерно отпускаем без перебоев.

— А зарплатой ты доволен? — с деловым видом осведомилась Архелия. — Или еще не получал?

— Ну, чего ж, уже получал аванс, — парень ковырнул носком ботинка пол. — Он гораздо больше, чем мне платили за месяц в школьной котельной.

— Ну, ладно, Колька, пошла я! — девушка поднялась и направилась к выходу. На пороге остановилась и, опустив глаза, прибавила: — Если возникнут какие-то проблемы, ты это, не стесняйся, приходи или звони. Помогу…

Грицай кивнул.

— Спасибо тебе, Лия!

— Не за что, Колька…

На улице, недалеко от своего дома Архелия увидела старую Сысоеву и бабу Симу Воропайшу. Они стояли с кошелками в руках и о чем-то оживленно болтали. Приблизившись, девушка вынула из кармана куртки мобильный телефон и, стараясь действовать незаметно, дважды сфотографировала их. Она и сама не понимала, зачем это сделала, как будто какая-то неведомая сила управляла в тот миг ее рукой.

Сунула телефон обратно в карман и, поравнявшись с женщинами, громко поздоровалась. Баба Сима ответила, а Манька что-то пробурчала и отвернулась.

Дома Архелия сразу же перебросила снимки на компьютер и распечатала их на принтере. Они вышли немного размытыми и блеклыми, однако и Воропайша, и Сысоева были легко узнаваемы. Печатая изображения этих двух сплетниц, девушка уже понимала, зачем ей это нужно: сегодня же они будут наказаны за свой длинный язык — Манька больше, а баба Сима — меньше…

Желание внучки разобраться со старыми болтушками Евдошка одобрила

— Вот так и нужно поступать! — заявила она, насыпая в глубокую тарелку еще горячую тыквенную кашу. — Если кто-то обижает тебя — не важно, заслуженно или нет — сразу начинай действовать. Не позволяй никому портить тебе жизнь. Будь нещадной и мсти жестоко! На то ведьме и дается сила.

— Как ты можешь этих баб наказать? — спросила Архелия, присаживаясь к столу.

— Да так, как ты скажешь! — ответила старушка, ставя перед ней тарелку. — С ними можно сделать все, что угодно.

— Было бы хорошо, чтобы старая Сысоева не распускала язык, а баба Сима поменьше видела, — девушка взяла ложку и с удовольствием принялась за еду.

— Так и сделаем! — засмеялась Евдошка. — Одной подрежем язык, а другой заслепим глаза.

Она отошла от стола, остановилась у печки и, достав из кармашка своего байкового халата, пачку сигарет, закурила.

— Когда? — осведомилась девушка.

— Вот поешь, и сразу приступим! — старушка с улыбкой смотрела, как внучка споро орудует ложкой. — Только имей в виду: ты сама проведешь обряд. Я потом только прочитаю заклятья, потому что в твоих устах они покамест никакой силы не имеют. Ты молодец, что сфотографировала Сысоеву и Воропайшу, это значительно упростит нам работу.

— Так что, Манька вообще перестанет говорить, а баба Сима — видеть? — в глазах Архелии появилось что-то похожее на жалость.

Евдошка выпустила облако сизого дыма и весело проговорила:

— Зачем же так жестоко? Сысоева сможет мычать, а Воропайша — отличать день от ночи.

Доев кашу, девушка вымыла тарелку и ложку под струей воды из рукомойника и села на топчан. А старушка приступила к подготовке колдовского обряда. Поставила на пол большую пластмассовую миску, извлекла из-под стола картонную коробочку и достала из нее несколько оплавленных огарков свечей, маленький ножичек и ржавую иголку. Затем сходила в сени, принесла оттуда целлофановый пакетик с веточками сухой крапивы. И, похлопав внучку по предплечью, приказала:

— Приступай к действу!

— А что нужно делать? — Архелия поднялась с топчана и вопросительно посмотрела на бабку. — С чего начинать?

— Сперва надо налить в миску немного воды, после — растопить две свечки, — стала наставлять бабка. — Бросишь их в старую жестяную кружку и поставишь на печку. Я потом прочитаю заклятье и скажу, что делать дальше.

Девушка быстро выполнила этот наказ и присела на топчан. А Евдошка, обмотав руку тряпкой, схватила кружку, выплеснула расплавленный воск в миску с водой и гортанным голосом закричала:

— Маркиян, Севостьян, где вы? Маркиян, Севостьян, где вы? Маркиян, Севостьян, вы тут?

В углу светелки, возле порога, раздался шорох, затем вздох.

— Слышу, пришли вы! — громким шепотом произнесла старуха. И, повернувшись к внучке, скомандовала:

— Зажги две свечки и установи их на полу возле миски. Потом сразу гаси свет!

Как только комната погрузилась в полумрак, Евдошка опустилась на колени и стала что-то бубнить и трясти над миской руками.

Архелия внимательно следила за всем этим действом. На этот раз в ее сердце страха уже не было, она чувствовала себя почти что спокойно.

— Дай-ка мне фотографию! — попросила бабка и, не глядя, протянула руку к девушке.

Та подала оба снимка.

Евдошка мельком взглянула на них, один — поменьше — отбросила в сторону, другой — побольше — поднесла ко рту, дважды плюнула на него и бросила на пол возле миски. Затем взяла ножичек и острием ткнула сначала в изображение одной, а затем — другой женщины.

— Маркиян, Севостьян, кто это?

Тотчас раздался скрипучий, старческий голосок:

— Плутовка Симка и каналья Манька!

Старушка поднялась, подошла к топчану и, положив одну руку на плечо внучки, другой указала на место возле миски.

— Теперь твоя очередь! Ставай на колени и делай, что скажу!

Архелия повиновалась.

— Ножичком проколи рот Маньке! Возьми веточку крапивы и потри там, где дырка!

Когда этот приказ был выполнен, бабка требовательно спросила:

— Маркиян, Севостьян, что вы сделаете с языком Маньки?

В углу кто-то противно хихикнул, а через миг послышался злобный бас:

— Удвоим его!

Евдошка прикурила сигарету, затем подошла к столу, взяла солонку и протянула девушке:

— Возьми щепоть соли, насыпь на лицо Симке и хорошенько потри! Только прежде проколи ей глаза!

Архелия с рвением принялась за дело и быстро управилась.

— Маркиян, Севостьян, что вы сделаете с глазами Симки? — задала вопрос бабка.

— Покроим их бельмами и язвами! — нехотя ответил тот же бас.

— Но полностью не лишайте ее зрения! — вдруг воскликнула девушка.

— Цыц! — гаркнула бабка. — Ты что, с ума спятила? Зачем вмешиваешься?

В углу кто-то крякнул и с иронией осведомился:

— Ну-ка, ведьма, растолкуй нам, чего эта девка тут командует?

Архелия выпрямила спину, небрежно отбросила со лба прядь волос и, печатая слова, сердито изрекла:

— Маркиян, Севостьян, как смеете вы называть меня девкой? Или не знаете, кто будет моим покровителем?

В углу какое-то время помолчали. Потом раздался скрипучий виноватый голос:

— Да ведомо нам…

— Тогда делайте, что скажу! — Архелия опять склонилась над миской в ожидании распоряжений Евдошки.

Однако та не спешила. Докурила сигарету, попила воды и только потом выдала очередную инструкцию:

— Макни карточку в воду! И уступи мне место!

Девушка бросила лист бумаги с изображением женщин в миску и ножичком утопила его. Затем вытащила, скомкала, положила возле горящих свечек, поднялась и отошла в сторонку.

Ее место тотчас заняла старушка. Она трижды прокрутилась вокруг себя и, застыв, как каменная статуя, начала нараспев читать заклинание. Потом опустилась на колени, подобрала размокшую бумажку, опять бросила в миску и ножичком утопила в воде.

— Жить вам, по земле холить! Страдать вам и мучиться до конца дней ваших! Тебе, Манька, косным языком воротить, да слово внятное не молвить! Тебе, Симка, глаза пялить, да без толку! И только смерть избавит вас от воли моей! — прохрипела Евдошка и, выудив комок из миски, швырнула его к печке.